Одна из любимых зрителем балерин Мариинского театра, Екатерина Осмолкина 26-й сезон не только выступает на сцене, но теперь уже и репетирует с другими артистами. Она предоставила VaganovaToday редкую возможность поговорить с ней о её долгой карьере и профессиональной философии. Подробности читайте далее.
Каким образом вы начинали в мире балета?
Я не из балетной семьи. Родилась в Молдавии, в бывшем Советском Союзе, в городе Кишинёве. Занималась в школе искусств хореографией и не только. Ходила в бесконечные детские кружки. Занималась в том числе и музыкой. Педагог по хореографии был выпускником Ленинградского Хореографического Училища. Он закончил класс у Бориса Брегвадзе. Он же и рекомендовал нам с мамой попробовать съездить просмотреться в Ленинград.
Мы приехали сюда в августе, и в дополнительном наборе меня взяли в училище. В итоге мама уехала обратно одна. Мне было всего10 лет, и меня поселили в интернате.
Сложно было?
Конечно, но тогда я этого не осознавала. Сейчас понимаю, что было очень сложно. Я, ведь, была маленькой. Начало 90-х, путч. Сложно было и в плане денег. Меня даже отчисляли из училища в какой-то момент, потому что я оказалась гражданином другого государства, и пришлось прописываться в срочном порядке в Петербурге. Период был сложный.
Первый год в Академии был сложным?
Это было ужасно. У нас классика была первым предметом, и когда она заканчивалась, я понимала, что день закончился. Мне было сложно заниматься классикой, потому что я была недостаточно подготовлена. Всё тряслось, не поднималось, не держалось. У нас в классе было много народу, и мне было сложно конкурировать. Тогда было не так, как сейчас, когда все уже приходят в пуантах. Я считаю, что лучше обучаться постепенно и правильно, и не торопиться.
Было ощущение конкуренции?
Я не чувствовала конкуренции. Изначально у меня была отличная оценка за данные. А оценка за успеваемость, наоборот, ниже, чем за данные. Но в конце года оценка на экзамене за успеваемость у меня была уже хорошая.
А разве данные не одни и те же?
Нy, мне кажется, сразу видно, если есть или нет. В принципе, мягкость связок можно развить, если есть желание. Тогда и ноги лучше выворачиваются.
Ваши педагоги?
В первых 2-х классах была Дина Сергеева Лебедева, затем 3 года у нас была Ирина Александровна Трофимова, а последние 3 года была Инна Борисовна Зубковская. Сначала требования были как к детям, а там уже с перспективой перехода из школы в театр. Вот у Зубковской был балеринский подход. Мы танцевали многие вариации из разных спектаклей. Конечно, это не такие проученные движения, как в средних классах, но у Ирины Александровна мы тоже много танцевали. У нас всегда было прекрасное адажио. Она нас просила танцевать и выразительно всё исполнять.
Вы ожидали, что будете работать в Мариинском?
Мы все хотели работать в Мариинском театре. У нас другого варианта не было. Для нас это была основная цель. Теперь все поменялось.
На экзамене нас посмотрели Махар Хасанович и Нина Федоровна Ухова, и все распределили.
Первый год в театре, какой был?
Это был сложный период. Вдруг оказалась совсем в другом, отличном от школы мире. А это – стресс! Новые люди, новый режим, новая ответственность. Но постепенно я втянулась и теперь уже нормально. Это как любая перемена.
Вы начинали в кордебалет, но сейчас эта практика пропускается.
Я считаю, что это большое упущение, и это заметно. Когда выпускницу подающую надежды не ставят в кордебалет, это неправильно. Единственно, безусловно, если человек имеет способности и перспективу, то его задерживать на этом пути не нужно. Но работа в кордебалете — это хороший опыт во всех смыслах. Во-первых, нарабатываются некоторые навыки, сила в ногах и руках, умение контактировать с другими артистами на сцене. Узнаётся спектакль изнутри. Значит потом, когда ты будешь готовить «Лебединое Озеро», то у тебя не будет проблем в третьем акте понять откуда ты выбегаешь и кого ты там обходишь. И не нужно будет созывать всю труппу для того, чтоб это проверить.
Вы работали тогда с Инной Борисовной Зубковской в театре?
Она была репетитором и в театре, и в Академии. Когда её не стало, Габриэлла Трофимовна Комлева стала моим педагогом. Многие ведущие партии готовила с ней в течение 5 лет. Мне было интересно работать с ней, она хороший педагог. От любого педагога ты что-нибудь берешь. Дальше меня свела судьба с Татьяной Геннадиевной Тереховой. Но это был мой личный, уже более взрослый и осознанный выбор. Не меня определили, а я выбирала.
Чего Вы искали?
Во-первых, мне понравилось, как Татьяна Геннадиевна показала верх, особенно руки, её какая-то свобода преподнесения танца. Мне это очень импонировало. Ещё, её прыжки, вращения – всё нравилось. И, очень важно, мне понравился конечный результат. Поэтому и хочется с ней работать. Естественно, когда я к ней сначала подошла, мне было очень важно чтобы она захотела со мной репетировать. Потому что очень сложно, когда кто-нибудь не хочет. И она меня терпит до сих пор (смеется).
Во время вашего второго сезона, Вы танцевали Гамзати с Рузиматовым и Вишнёвой.
Это была огромная ответственность. Я являлась слабым звеном, кошмар. Серьезно, я это сейчас понимаю. Мне было трудно, и я не могла дотянуться до того уровня, который был необходим, потому что я была еще ребенок. Гамзатти, это серьёзная партия. Не просто танцы, а партия. Там нужно сыграть, прожить, понять и станцевать соответственно. Мне помогали, конечно. Но я волновалась ужасно.
Во фотографии: Осмолкиной и Максим Зюзин в “Лебедином Озере” в 2019-ом году, Наташей Разиной (с) Мариинского Театра.
Как партнеры влияют на результат дуэта?
Безусловно влияют. Партнеры разные, и с кем-то тяжело, а с кем-то приятно. У меня было много любимых партнеров, я танцевала с Мишей Лобухиным и с Андрианом Фадеевым, он меня вводил в «Ромео и Джульетту», за что я безумно благодарна, мечтать не могла о таком Ромео. С Игорем Колбом тоже.
Бывает порой не всегда легко в репетиционном процессе, но потом понимаешь, что ради результата стоит и потерпеть. Все ребята, которые сейчас танцуют – Саша Сергеев, Костя Зверев, Филипп Стёпин, Володя Шкляров, Кимин Ким – мы с ними тоже очень много спектаклей провели вместе. Боюсь кого-то забыть, чтоб не обидеть.
И конечно мой супруг, с ним лучше всех. Бережнее и с пониманием больше так никто к тебе не отнесётся как самый близкий твой человек. По началу, когда мы только начинали, когда мы были молоды, Максим всё время веселился, а я была очень придирчивая, хотела меньше шуток, больше дела. Потом все кардинально поменялось, и уже он все время просил меня еще лишний раз проверить, а я говорю «зачем это нужно, все в порядке». «Нет, давай еще раз». То есть, он повзрослел и всё поменялось.
Emploi сушествует?
Сейчас это не часто соблюдают, а вообще оно существует и для меня это очень важный момент. Считаю, что когда соблюдается этот пункт, то получается 100-процентный результат. И для театра это хорошо, безусловно. Сейчас такое количество спектаклей, что все танцуют всё. Не знаю насколько это хорошо. Но видимо это неизбежность. Единственно скажу, когда артист обладает большим мастерством и опытом, он в праве взяться за какую-то партию, которая не совсем в его emploi. Это допустимо, когда у него хватает всего для того, чтоб действительно сделать несвойственную ему роль прекрасно. Я придирчива. Не считаю, что нужно браться за все подряд, особенно по началу. Лучше вдумчиво перетанцевать сначала свой репертуар, а уже потом, когда будешь обладать определенными навыками, можно браться и за больше.
Можно отказаться от ролей?
Ну меня, например, пытались какое-то время в «Лебединое…» поставить, и я долго отказывалась. И станцевала его достаточно поздно. Но сейчас понимаю, что наверно и хорошо, что позже, чем раньше. Хотя спектакль оказался моим даже больше, чем я думала.
Повышение в театре зависит только от качества исполняемой работы?
Нет, тут роль играют только вкус и предпочтение руководства. И далеко не всегда это труд и талант и заслужено, к сожалению.
Вы начинали репетировать с другими артистами в труппе Якобсона. Недавно, начали репетировать и в Мариинском тоже. Что Вы передаете вашим ученикам?
Я здесь пока репетирую только трио в «Корсаре» и трио теней в «Баядерке». Нравится, но это совсем другое напряжение и ответственность. Теперь ты вкладываешься, но в итоге твой конечный результат на суд зрителя выносит кто-то другой, и нужно этого человека (ученика) так подвести выходу на сцену, чтоб не стыдно было, и ты не сидела и не краснела. Нужно, во-первых, помочь ему справится с волнением. С первого взгляда, кажется, что всё очень просто, но на самом деле нет. Тут помогает наличие собственных детей. Потому, что это плюс/минус то же самое: ты много разговариваешь, анализируешь, разбираешь какие-то ситуации. Позитивно и вовремя настраиваешь, чтоб человек спокойный и уверенный пошел на сцену. Говорю – как «с детьми».
Говоря о детях: у вас 2 сына, они занимаются балетом?
Пока нет, но младший ходит на подготовительные уроки балета. Мы решили попробовать, может поступит в следующем году. Старший учится в гимназии хим-био направление, у него хорошая голова.
Можно скорректировать школу если человек приходит в театр не готов?
Конечно всё можно но это вопрос времени. За 20 минут не получится. Как минимум надо по часу, желание педагога, и в первую очередь самого артиста что-нибудь изменить. Если этого желания нет, то бессмысленно биться головой об стенку.
Разве артисты сопротивляются скорректировать что-либо?
Артисты часто сопротивляются, потому что они устали, не понимают зачем или в принципе не понимают, чего от них хотят. У каждого артиста разный характер и подход к репетициям. От многих факторов зависит – и от характера, безусловно. Есть такие артисты, им закидываешь информацию, а они прямо впитывают, и процесс идет по нарастающей. А есть такие, им закинул, они сделали вроде, и через день как будто ничего не было. И опять заново. Это очень утомительно потому, что любой педагог хочет прогресса. Не шаги назад, не топтание на месте, а движение вперёд. Но это зависит в том числе от понимания артиста, чего от него требует. Нужно видеть разницу «вот это плохо» и понимать, что сделать, чтобы это исправить. Это работа для головы артиста непосредственно – дома проработать, физически прочувствовать. Ты можешь только накидывать и направлять. Дальше он должен сам очень хотеть и понимать, чего от него хотят. Если артист не видит проблем, и ему нравится, как он танцует, и думает, что всё шикарно, в таком случае больших успехов сделать ему не удастся.
Сложно, честно скажу. Я – перфекционист, если что-нибудь мне не нравится, могу над одним препарасьёном час сидеть. И, если артист готов со мной идти таким путем, то наверно результат будет.
Как нагрузка отличается сейчас от того, что было, когда Вы пришли в театр? Ведь сейчас 3 сцены.
Сейчас, конечно, нагрузка стала больше. Раньше была возможность больше репетировать и, честно говоря, это было здорово. Потому что мы могли доучить партии и изначально более досконально и детально вложить базу. Сейчас все на бегу. И от артистов зависит, кто на бегу может, а по большей части не могут, поэтому иногда грязновато выходит. Но тут издержки времени.
Я поняла, когда стала педагогом, чтоб приготовить партию, нужно время: отрезок времени. За 20 минут ты ничего не изменишь, если ставить глобальную цель.
Есть ли у вас ключевые, яркие моменты в вашей карьере?
Столько было, что мне не перечислить! Например, у меня был шок, когда Махар Хасанович Вазиев первый год вообще меня по имени не называл. У него такая манера была. Тут второй сезон, он увидел меня в коридоре, «Катя ты мне нужна» и я сползла по стене. Был как раз первый фестиваль балета «Мариинский», и должен был бы приехать Карлос Акоста танцевать па де де из «Диана и Актеон» с Эльвирой Тарасовой, но у нее травма случилась. А поскольку я «Диану и Актеон» исполняла на выпускном, и Вазиев М.Х. это знал, то решил дать мне шанс. Говорят, было неплохо. Для меня сначала это был шок. Но несмотря на это я тогда с юношеским энтузиазмом подошла к роли. Сама себе и другим хотела что-то доказать. Плюс такое событие, первый фестиваль, очень ответственно, почетно. Таких моментов было очень много, так в одну так и в другую сторону.
Так же, как и отказы, когда просила «можно мне попробовать», а мне в ответ говорили «ну не знаю». Можно «В Ночи» станцевать? Но в ответ сказали, что это большие сложности, что надо вызвать специальных постановщиков, хотя я с ними уже работала. Но при этом танцевали все, которые даже не репетировали. Когда хотят запретить, то найдут тысячу причин. Зная, что наш век (в профессии) короткий, хочется охватить как можно больше. Времени так мало.
У вас есть суеверия?
Стараюсь от этого избавляться. Считаю, что эта ерунда. Но моя мама, например, не любит мусор выбрасывать в день нашего спектакля. Для неё это такая фишка, и теперь я от неё заразилась и, если танцую, то тоже не выбрасываю. Хотя, когда я выбрасывала, всё тоже нормально было. Мама так хочет, и мы все ей подыгрываем. Но это все глупости на мой взгляд.
Верите в судьбу, в предназначение для балета?
Сложно сказать. Тут, чтоб всё у тебя сложилось, должно очень много совпасть. В первую очередь, труд, усердие, желание и т д. Не знаю, это наверно и есть судьба! Если у тебя есть желание, стремление, мечта какая-то, если не здесь, то в другом месте, в любом случае, я думаю, что всё осуществимо.
Совет для молодых, которые хотят танцевать?
Советую им любить свою профессию. Если начинают танцевать ради денег, то вряд ли добьются хорошего результата. Они должны уважать театр, зрителей, и иметь любовь и желание танцевать – когда это руководит артистом, я считаю, что он на правильном пути.
Безусловно потом, когда появится семья, невозможно не думать про финансовый момент. Нужно жить. И это не стыдно хотеть заработать, я это не говорю. Но изначально должна быть любовь к профессии и к зрителю.
Как вы относитесь к социальным сетям?
Очень скептически. Люблю, когда в минимальной форме и адекватно. Когда люди хотят радостью поделиться. Наверно, как реклама здорово работает. Но, как правило, не очень вдохновляет.
Качество исполнения изменилось последние 30 лет? Сегодняшние артисты – лучше?
Могу сказать то, что уже сказала: сейчас всё на бегу происходит. Партии готовятся гораздо быстрее. Вижу, что пропадают какие-то вещи. «Спящая красавица», особенно такой спектакль, где сразу понятно, что плохо проученные руки, музыкально не то, в ногах каша. Человек танцует как ему удобно. Так не должно быть. Есть спектакли с конкретными задачами. Для подготовки спектакля нужно время. Вот это изменилось, раньше больше времени уделялось.
Это исправляемо чисто через процесс репетиции?
Ну опять должен сам артист видеть эту разницу и к чему-то стремиться. В принципе можно доработать. Но это вопрос о видении. Если всем нравится и устраивает, то вряд ли что-то изменится. В первую очередь, если устраивает самого артиста. По хорошему артисту никогда не должно все устраивать. Он все время должен совершенствоваться и расти. Как только артист себе начинается страшно нравится, печально становится.
Есть мечта о будущем?
Моя мечта – чтоб сутки стали длиннее. Просто хочу время больше. Чтоб немножко для себя и для своей семьи оставить. Мне этого не хватает. Но она пока не осуществима.
Фото Наташей Разиной (с) Мариинского Театра 2017-2025.