Солист Мариинского Балета Евгений Коновалов уже давно стал популярным артистом среди зрителей и теперь часто исполняет ведущие партии. Vaganova Today поговорил с ним о его карьере и его философии.
Вы родились в Потсдаме, Германии – у вас
Немецкие корни? Нет, родственники не немцы. Мы жили в Самаре, мои мама с папой поехали работать медсестрой в роддоме в Германии, и я там родился. Какие-то кассеты остались, где я уже ходил с папой под ручку. Примерно год мы там были. Потом она отправила меня в Самару к бабушке, сама продолжала работать в Германии. Я жил с бабушкой год, потом мама приехала и забрала меня, и мы в Самаре остались.
Родители были не из мира балета. Я не знаю, чем папа занимался, он рано ушел. А мама всё время работала в медицине. Я был активным ребенком, и мама решила воспитывать меня творчески. Отправила меня сначала в гимнастику, потом сказали, что мне нужно в балет, потому что «способный». Я пошел в театр при училище в Самаре, там учился и выступал.
Бабушка поддерживала меня в этом деле и почему-то думала, что будет меня по телевизору смотреть (улыбается). Знаете, как есть певцы и танцовщицы, она постоянно показала мне то, что делали по телевизору. Она понимала, что балет – это необычно и красиво.
Сначала я учился в обычной средней школе и ездил в театр в центр города. Там были музыкальное образование, история музыки, и хореография –классика, в дальнейшем появился историко-бытовой урок. Я там 4 года провел (с 9 до 13 лет), потом Валентина Николаевна Понамаренко –директор нашего училища– отправила меня в Академию Вагановой. Сказала мне: «Вот, мальчик, тебе надо двигаться и дальше развиваться». Рискнуть, так сказать. Меня сначала сильно напугали, даже слёзы навернулись, что здесь, в Петербурге, будет страшно и очень тяжело, потому что будешь один в интернате. Так меня испугали, что я никуда не хотел ехать! Понимаете, мальчик всё время при маме и бабушке, а надо уехать в 13 лет одному жить. Но потом привык.
Сразу взяли меня в 3 / 7 класс. Людмила Ивановна Комолова была моим первым педагогом. У нас было приблизительно 7 мальчиков, кроме меня. Всегда говорят: «От Людмила Ивановна Комолова был моим первым педагогом. У нас был приблизительно 7 мальчиков кроме меня. Всегда говорят «От способных всегда много требуют», и я сначала в это не верил. В этот возраст такой сложный период был, хотелось свободы. Но действительно, с тебя много требовали. Я чувствовал, что я один здесь, и потом появилась самостоятельность . Не самым воспитанным мальчиком был, но старался. Мы все тогда хулиганили, мы все это проходили. Рядом никого же нет: не родителей, ни кто не может дать подзатыльник, чтоб вразумить.
Вы скучали по маме?
Очень, постоянно ездил домой на осенние и весенние каникулы, даже понимая, что это будет всего 3 – 4 дня, но ездил обязательно, потому что скучал по маме и по своему любимому коту которого звали «Мишка». И к бабушке всегда было приятно ездить, в детстве большую часть времени проводил у бабушки. Мама всегда 9работала сутками. И я ездил сам на трамвае к бабушке, с удовольствием приезжал, потому что знал, что там мой младший двоюродный брат, и мы с ним постоянно играли в футбол, прятки, во дворе, с друзьями и играли как могли, отдыхали. Детство было очень приятным.
А после первого года в Академии, кто вам преподавал?
Мой первый год в Академии был моим последним годом с Людмилой Ивановной, потом мы 2 года учились у Алмазбека Шамыралиева, и на курсах у нас был Геннадий Наумович Селюцкий. Он везде успевал – и в театр и в Академии с нами побыть.
Селюцкий – известный в мире русского балета как лучший Петербургский мужской педагог, легенда, воспитавщий такие звезды, как Фарух Рузиматов и Леонид Сарафанов. Каким он был для вас?
Во-первых, для меня он был авторитетом, Человеком с большой буквы. Я чувствовал, что надо взять себя в руки, включить голову и повзрослеть. Я боялся, что он от нас уйдёт. Было очень волнительно. Он впечатлял тем, что мог придумать что угодно, подобрать движения, которые действительно тебе могли подойти. Он – человек импровизации. Его уроки были строгие, ему не нравилось много раз повторять одно и то же, он от этого сильно уставал. Думаю, любому педагогу тяжело, когда он пытается до тебя достучаться, а приходится десятый раз говорить одно и то же, и у тебя проявляются одни и те же ошибки.
Но настроение у него всегда было разное, в какой-то день мог прийти живой, с идеями. Ему нужно было что-то прикинуть, и он начинал заставлять нас проводить урок по очереди. Я понимал, что эту идею он взял от своего педагога, известной Феи Балабиной. Мы по очереди давали каждую комбинацию. Потом он мог давать зарядку, потом “давайте побегаем”, потом “ребята, давайте сядем, поговорим”. Он душевный. Но в какой-то момент он приходил уставший, ему было тяжело, и мы напрягались, атмосфера менялась, появлялась строгость, и мы думали, что если что-то пойдет не так, он встанет и уйдёт. Конечно, такого не было. Бывало и такое, что он не мог приходить из-за работы в театре, но предупреждал, что опаздывает или что его не будет, и мы просто разминались. Но это было редко.
Спасибо ему большое, что взял меня в театр, потому что я травмировался. На выпускном я только вышел, а экзамен по классике не сдавал, порвал мениск по глупости и усталости и ходил с гипсом месяц. Потом восстанавливался. На экзамен я не успел прийти в форму. Пришлось взяться за выпускной. Мы с Эрнестом Латыповым (Прим. редактора: теперь солист балета в Михайловском театре) танцевали «Корсар» с нашей одноклассницей. Потом мы просматривались здесь в театре, я больше никуда не просматривался, надеялся, что сюда попаду. Я уже так привык к этому месту, что не представлял, куда еще можно пойти. Конечно, у меня было желание попасть в Гранд Опера или Ковент-Гарден, не то чтобы работать, а мечтал, чтобы меня пригласили туда в будущем. Но это сложные мечты. Но я надеюсь до сих пор, может быть, попаду туда.
В Мариинском меня взяли сразу в основной состав в кордебалет, я даже сначала в операх работал, видимо, такое время было (Прим. редактора: до открытия второй сцены в 2013), что всем, кто пришел в первый год, всегда нужно было стоять и танцевать в операх. Поэтому «Аида», «Руслан и Людмила» и «Князь Игорь» – я участвовал в них так же, как и во всём балетном репертуаре.
Сейчас Данила Корсунцев – ученик Геннадия Наумовича Селюцкого, вашего педагога. Как он помогает вам? Для него главное — роль, чтобы я понимал, кого играю, и не делал движения ради движения, а ради смысла. Он следит за чистотой и техникой, хоть и не без труда. Главное, чтобы был интерес у зрителя. Он всё время говорит, что устал от балетов, где движения делают ради движений: «Ты же не на физкультуре!». Геннадий Наумович, вероятно, этого хотел от Данилы, и теперь Данила хочет этого от меня.
У Вас огромный диапазон ролей в Вашем репертуаре. Верите ли Вы в амплуа? Есть ли у Вас какое-либо амплуа?
Мне нравится любая роль, и всегда интересно пробовать что-то новое. Я за это. Терзаться в рамках 2-3 партий… Сейчас всем дают возможность развиваться не только в “Лебедином озере” и “Жизели”. Я всегда за что-то новое, и у нас, в принципе, с этим нет проблем.
Но предпочитаете романтические роли?
Мне когда-то Ульяна Вячеславовна Лопаткина сказала, что у меня романтическая манера движения. Иногда хочется повеселиться, хочется чего-то комического. Например, «Вестрис» с удовольствием бы станцевал. Когда Андриан Гурьевич еще не был художественным руководителем Мариинского балета (Прим. Редактора – он вступил в должность в июле 2024 года), а еще работал в Якобсона, я у него спрашивал, можно ли. Он сказал, что, конечно, можно у нас участвовать, но был сложный момент с правами, и по времени не получилось.
Другой роль который Вы хотите?
«Легенда Любви» – Ферхад. Это всегда будет первым в моем списке желаний. Эта музыка и хореография!
Самая сложная часть вашей работы?
Боязнь переработать и перерепетировать. У меня есть предел, когда я чувствую, что хватит. Могу насытиться репетициями настолько, что потом пропадает желание. Знаю, что каждую новую роль нужно репетировать до кончиков пальцев, всегда нужно много времени, и всегда сложно, потому что много нюансов и требований: новая хореография, пластика, а тело привыкло к одному, и надо переключиться на другое. Например, «Баядерку» я подготовил за 4 дня. До этого я, конечно, репетировал с Даниилом Викторовичем, и мы договорились, что я Юрию Валериевичу (Прим. редактора – бывший и. о. балетной труппы Мариинского театра до июля 2024) покажу эту партию. Потом была поездка, и я не надеялся на эту партию. Потом раз – и она появилась. Многие думали, что откажусь, потому что только 4 дня, ну 5, если считать выходной. Но нет, я возьмусь, рискну и пойду. Моей Никией для этого дебюта была Рената Шакирова, а Гамзатти – Елена Евсеева.
«Сильфиду» (роль Джеймса) я готовил за 10 дней, и это был стресс. И еще какие-то партии я тоже подготовил за 5 дней. Так что жизнь иногда подталкивает рисковать. Мне так больше нравится: когда поджимает время, чем когда растягиваешь на месяц и не знаешь, что делать.
Когда-то Данила мне сказал, что я – человек настроения. Я не могу каждый день выдавать стабильный результат для балета, мне нужны резкие перемены обстановки.
Самая приятная часть вашей работы?
Когда заканчивается спектакль (смеется)
Вы не первый человек, который так сказал. Почему так? Потому что нервы закончились?
Да, ты понимаешь, что всё отдал — часть души, энергии, сил, эмоций, и в душе чувствуется опустошение. Не то, что спектакль закончился, а что это прошло. Потом какая-то пустота появляется. Ощущение, что ты был каким-то персонажем, которого ты пытался играть и показать зрителям. И потом ты превратился в обычного человека, который пошел домой. И всё. Эмоционально это сложно, потому что много сил уходит.
Ваша жена тоже танцует в основном составе. Это хорошо, когда супруги вместе работают?
Я не вижу в этом ничего такого, тем более моя бабушка все время говорила: «Женись обязательно на балерине». Она считала, что так мы могли бы помочь друг другу в нашей профессии. Одно дело работать в одном здании, другое — если танцуешь вместе с ней, это другой вопрос. А когда ты рядом с ней, и она присутствует в массовке, то ты это чувствуешь. Но вообще поддержка от всех на сцене – это большая часть нашей работы, и когда ты чувствуешь поддержку от других на сцене, это помогает.
Насколько физические данные отвечают за успех артиста балета?
Даже если у артиста есть красивые ноги, всегда есть какие-то нюансы. Эти красивые ноги нужно развивать впоследствии. Выходить на сцену, рассчитывая только на данные, очень сложно. Нужно еще учитывать какие-то слабости. И внешний вид все время влияет.
Вы занимаетесь в фитнес-зале?
Нет, но во время ковида, когда мы все разъехались, я много бегала и дома занималась. Сложно потерять форму. Всегда хочется быть в тонусе.
А питание у вас какое, вы соблюдаете диету?
Спасибо жене и тёще, я научился правильному питанию. Никакого солёного или жареного. Сейчас стараюсь поддерживать свой вес и форму. Но я такой человек, который может взвешиваться много раз в день. Могу за день раза 4 или 5 взвеситься: «Сколько я поел, так, за рамки не выходим!»
Как вы проводите свободное время, если оно есть?
Редко бывает, но если оно есть, то перемена места сильно помогает и духовно, и физически. Стараюсь всё время за город поехать, свежим воздухом подышать и на пейзажи посмотреть. И опять на работу.
Есть ли у вас суеверия?
Я не фотографируюсь до спектакля. Обычно люди просят сфотографироваться после, и я никогда не делаю это до. Не знаю, откуда это пошло, наверное, со школы. А на всё остальное мне всё равно – кот чёрный прошёл — ничего страшного, к этому я отношусь спокойно.
Есть ли конкуренция между солистами?
Наверное, есть — она присутствует. Наверное, на сцене появляется больше возможностей. Один человек станцевал, а на следующий день станцевал другой и старается делать это по-своему, интереснее, со зрителем, используя то, что у него хорошо получается.
Совет для молодых?
Надо верить в себя. Не надо стесняться или отчаиваться, если что-то не получается. Надо упорно идти к своей цели. Если хочешь танцевать, ты должен это доказать, не только кому-то, а себе, что действительно можешь.
Вы верите в судьбу? В предназначение?
Тут не знаю.
Мечты о будущем?
Я не заглядывал так далеко, наверное, еще не дошел до осознания, что нужно чем-то еще заниматься. Пока танцую, и мне это нравится. Постоянно говорю себе: «Господи, слава Богу, что я танцую, и что есть такая возможность», и нужно ее держать всеми руками и ногами, пока это возможно. Потому что наш мир жесток в балете, всегда найдется человек, который с удовольствием встанет вместо меня и будет всеми силами держаться за эту возможность. Я постоянно благодарен – возможно, это и есть судьба, если так подчеркивается – своему напору и желанию доказать, что я могу танцевать.
Судьба лишь подталкивает, всё зависит от тебя, ты должен иметь огромное желание и стремление к этому.
Фотографии: Коновалов в “Силфиде”, Михаила Вильчука (2021) © Мариинский театр, в “Медном Всаднике” фото Наташи Разиной (2022) © Мариинский театр, в “Дон Кихоте”, фото Наташи Разиной (2024) © Мариинский театр, “Видение Розы” фото Наташи Разиной (2022) © Мариинский театр, в “Бахчисарайском фонтане” фото Наташи Разиной (2023) © Мариинский театр.