Из Германии Обратно в Россию: Мариинский Принц Никита Корнеев

Москвич, выросший в Германии, Никита Корнеев уже девятой сезон выступает в Мариинском театре и давно танцует сольные партии. VaganovaToday побеседовал с ним чтобы узнать больше о его международном карьерном пути.

Вы из балетной семьи?
Мои родители были танцовщиками, у нас династия. Они работали в труппе Касаткиной-Васильева в Москве, и в 2000 году мы переехали в Германию. Сначала они работали в Семперопере в Дрездене, затем в Висбадене и Эссене.

Вы сами хотели танцевать?
Я сам захотел стать танцором. Папа, наоборот, сказал, что это очень сложная и тяжелая профессия. Но это меня не испугало. С детства я занимался многими видами спорта: играл в теннис, занимался легкой атлетикой и футболом. Но когда я начал заниматься балетом, я понял, что с родителями будет намного проще в этой сфере, потому что они знают об этом намного больше, чем кто-либо другой в моем окружении, и с их опытом мне будет проще учиться.

С самого детства я был в театре, поскольку родители там работали, и я видел закулисье, раздевалки и спектакли. Мой первый выход на сцену был в 5 лет в Москве в балете «Щелкунчик». Мы катались на санях в первой картине, там была немного другая редакция.

Мне было 11, когда я начал учиться формально в Эссене. Там был балетный кружок в гимназии, отдельный предмет, где я начал заниматься.

Каким образом вы начали учится в школе Джон Кранко в Штутгарт?
В 2010 году в Эссене в театре вручали премии. Там был художественный руководитель Балетной Академии Джона Кранко. Он меня пригласил, и через 2 недели я переехал в Штутгарт. Я жил в интернате, а родители остались в Эссене. Каждые выходные я приезжал домой, это всего 2 часа на поезде. Мне хватило одной недели, чтобы полностью пересмотреть свое питание. Еда была не такой хорошей, как я ожидал, а расписание было плотным, нельзя было поесть, когда хочешь.

Там структура была как в Академии Вагановой?
Сначала я ходил в обычную образовательную школу, а потом на балетные уроки в Академии. Последние 2 года, я с утра до вечера учился только в балетном училище, снимал отдельную комнату в общежитии.

Уроки там были строгими? Да, большинство педагогов либо учились в России, либо стажировались там. Педагогов было много из России, но студентов нет.

Там был акцент больше на танцевальность? Нет, у нас все-таки был больше академизм. Мы учились и технике, и когда мы готовились к спектаклю, естественно, мы учились танцевальности во время репетиций, но на уроках больше уделялось внимание технике и академичности исполнения.

Был ли культурный шок, когда вы переехали в Германию? Нет, потому что я был очень маленьким, мне было 6 лет, и родители всегда были рядом, поэтому я не замечал резких перемен.

Но когда вы выпустились, вы, можно сказать, переехали «обратно» в Россию. Вы не хотели остаться в Германии?
Я хотел. Но так получилось, что мы просматривались в Штутгарте, и меня не взяли изначально. В классе было 8 парней и 10 девушек. Из этих 18 выбрали человек 6 на посмотр, и я был один из них. После этого они сказали, что я не подходящий кандидат, потому что я недостаточно артистичен, это дословно.

После этого я начал посмотреться в других театрах — в Вене, Цюрихе и Мюнхене, и случайно я посмотрелся в Мариинском театре когда они были на гастроли в Баден-Бадене. Я изначально попросил просто позаниматься, потому что у нас были каникулы, и мне нужно было поддерживать форму для просмотров. Юрий Валерьевич Фатеев вел урок. И меня из одной группы посмотрели, и сразу Фатеев пригласил меня. Он сказал: «Хочешь, мы тебе купим билет, и ты с нами полетишь». Я ответил, что у меня еще нет диплома, я еще не закончил образование. Это была зима. Он сказал: «Ну ладно, сначала получай диплом, приезжай, посмотрим второй раз и будем решать».

Но я до и после этого просмотрелся везде, где можно было, потому что в некоторых городах нужно было заплатить за просмотры, и билеты уже были куплены. Я получил приглашения в Цюрих и Мюнхен.

Когда я получил диплом, были спектакли, где приглашали выпускников из Академии, и мы танцевали как кордебалет. После одного из таких спектаклей помощник художественного руководителя — теперь худрук — отвел меня в сторону и спросил о моих планах на будущее, потому что они хотели сделать мне предложение. А в тот момент я уже подписал договор с Мариинским театром.

Раз вы из Москвы, вы не думали пойти работать в Большом театре?
На самом деле, я и про Мариинский театр не думал. Пока я учился в Штутгарте, для меня Мариинский и Большой театры были вне досягаемости, это были мечты. Я больше рассматривал европейские театры. А когда появилась возможность работать в Мариинском театре, я сразу зацепился за это. Не рассматривал Большой театр.

Вы начали здесь в 2016 году. Был шок?
Нет, мне было очень приятно находиться здесь, я чувствовал себя как дома. Пока мы жили в Германии, мы часто приезжали в Россию, поэтому никакого шока не было.

Какое ощущение было в первый сезон в театре?
Честно говоря, первое время мне даже было стыдно заходить в зал, потому что многие коллеги, которые работают здесь сейчас, для меня были недосягаемы, я на них равнялся, и заниматься рядом с ними было страшно. Я понимал, откуда я приехал и что моя школа была на уровне значительно ниже, по крайней мере по сравнению с Академией Вагановой. Я чувствовал, что мне не хватает чего-то, чтобы быть полноценным членом этой труппы. Но это прошло через 3 месяца.

Работы было очень много, и сейчас тоже много. Но благодаря родителям и своей организации я быстро научился порядку.


Вы 6 лет провели в кордебалете. Это сложнее, чем быть солистом?

Нет, сложнее всего быть в середине – быть артистом кордебалета, но работать над ведущими партиями и танцевать их. Это разные нагрузки. Будучи в кордебалете, надо следить за рисунком, за линиями, за хореографией в целом, но по сравнению с ведущими партиями ответственность чуть меньше. Выходя в ведущие партии, ты как голова локомотива, который тянет весь спектакль, все внимание должно быть на тебе, нужно рассказывать историю и исправлять технические ошибки. И там, и там тяжело. И те, и другие очень сильно зависят друг от друга: кордебалет от солистов и солисты от кордебалета.

Кто ваш педагог?
Данила Корсунцев. Мы с ним быстро нашли общий язык, он видит корень проблемы и понимает, когда что-то не получается. Его коррекция очень четкая и понятная для меня, я сразу начинаю понимать, что он от меня хочет, и стараюсь это исправить в процессе.

Как вас приняли в труппе, ведь есть большая группа людей из Академии Вагановой, которые все знают друг друга, а вы пришли снаружи?
Приняли очень хорошо и тепло, просто нужно было больше знакомиться, потому что никто меня не знал, и я никого не знал. Но со временем меня очень близко приняли.

Влияет ли рост и вес партнерши на результат?
Вес – нет. Рост влияет только на восприятие зрителями. Визуально пара должна выглядеть гармонично. Если говорить о удобстве, конечно, с кем-то удобнее, но в основном должно быть визуально гармония.

Самая сложная часть вашей работы?
 К нагрузке и большому количеству спектаклей привыкаешь. Самое сложное, наверное, это забыть, что было вчера, и сегодня начать работу с нового листа. Все равно вчерашний спектакль остается в голове, и идет анализ — что не хватило и что исправить. Но нужно оставаться скромным и продолжать работать. И все превращается в рутину. Чтобы из рутины достать необходимые эмоциональные составляющие на репетициях и спектаклях.

Самая лучшая часть вашей работы? Проживать своих персонажей на сцене, иметь возможность примерить на себя определенную эпоху, определенный костюм и поведение, иногда даже мысли, и передать это зрителям в зале так, чтобы было интуитивно понятно. Наверное, это самое приятное и интересное, и, конечно, когда что-то хорошо получается, или когда чувствуешь собственный прогресс. Вот это тоже.

А как вы подходите к ролям, когда персонаж не совпадает с вашей обычной личностью?
Я всегда стараюсь прожить партию на сцене. В «Дочери Фараона» это проще сделать, так как это всё равно как видение или сон. Мне сложнее было изначально показать поведение человека из высшего сословия и его отношения, как в «Спящей красавице» или «Лебедином озере». Мне всегда было важно показать именно разницу сословий, но при этом остаться человеком, чтобы зритель мог воспринимать меня и переживать за меня как за персонажа на сцене.

Есть ли у вас суеверия перед выходом на сцену?
Нет, но есть особый процесс. Перед занавесом я всегда стою параллельно, чтобы почувствовать свою ось и понять, куда меня тянет. Это как тонкая настройка инструмента и помогает мне успокоиться морально.

Есть ли у вас совет для молодых?
Тщательнее слушайте своих педагогов и доверяйте им. И никогда не переставайте стремиться к лучшему.

Какая у вас мечта на будущее?
Хотелось бы достичь высшей ступени, то есть стать премьером, и, конечно, хотелось бы, чтобы после ухода со сцены меня помнили. Запомниться людям хочется с профессиональной точки зрения. А в жизни хочется быть достойным сыном для своих родителей, чтобы они могли гордиться мной, и быть достойным человеком — это, наверное, образ жизни, к которому я стремлюсь.

Зависят ли продвижения чисто от таланта?
Здесь много факторов: удача играет большую роль, а также личный профессиональный рост и отношения с руководством, потому что именно руководство принимает решение о повышении человека. Статус премьера или примы — это самая высшая ступень, и его не дадут всем подряд. Человек должен быть не просто хорошим, а выдающимся, и не должно быть сомнений в том, что этот человек действительно является лицом Мариинского театра. Это эталон исполнения тех или иных партий. Если в этом нет сомнений, то, я полагаю, можно и нужно повышать такого человека. Это касается любого продвижения, например, из кордебалета в корифеи или из корифеев до второго солиста. Нужно стараться быть лучше других.

Создаёт ли это атмосферу конкуренции?
Конечно, создаёт. Откровенно говоря, балет — это профессиональный спорт, в котором присутствует искусство. Соревнование есть всегда среди всех. Но коллектив у нас хороший, с хорошим чувством юмора, все прекрасно понимают друг друга. Однако соревнование ощущается, особенно если есть новая постановка, и хореограф приходит, выбирая исполнителей. Все стараются показать себя с лучшей стороны, чтобы получить партию и возможность работать. У нас очень короткая карьера и много возможностей. Все пытаются за этот короткий срок набрать максимальное количество опыта и багажа.

Вы когда-нибудь сомневались в выборе профессии?
Нет, никогда. Мне нравится то, чем я занимаюсь, и куда движусь. Физическая нагрузка со временем становится почти как наркотик. Когда её нет, мышцы сами просят нагрузки. У нас в отпуске начинают ломать, и хочется эту нагрузку. Поэтому чем её больше, тем лучше, потому что организм не всегда уставший, он — энергосберегающий. На работе есть возможность выложить всю энергию, которая есть, и это всё равно приятная усталость. Если сидеть в офисе, то, конечно, намного сложнее перестроиться. Но с детства я всегда чем-то занимался, поэтому для меня это привычно.

Нравится ли вам роль принца?
Да, мне нравятся все партии.

Есть ли роль, которую вы бы хотели танцевать?
Спартак в балете «Спартак», либо в версиях Якобсона или Григоровича. Также «Золотой век», а также в балетах «Манон» и «Дама с камелиями».

Вы занимаетесь кросс-тренировками?
Да, я хожу в спортзал, чтобы укрепить суставы и связки. Чтобы мышечный корсет мог справляться с нагрузками и не передавать всю эту нагрузку на суставы. Я также делаю силовые тренировки, чтобы в дуэте было меньше проблем и чтобы мне было проще с этим справляться. Это очень помогает. Ещё я посещаю мануального терапевта несколько раз в год, и он следит за моей спиной и поясницей. У меня в отпуске начинает больше всего болеть, потому что мышцы расслабляются и начинает ныть.

Нужна ли специальная диета?
Я слежу за тем, чтобы в моём рационе было мало сахара и стараюсь меньше есть углеводов. Но фрукты я ем. Я начал следить за питанием, когда начал ходить в спортзал. Я работал с тренером, и он составил мне план питания по белкам, жирам и углеводам, а продукты я выбрал сам.

Вы преподавали детям в одной школе в Петербурге – рассказываете пожалуйста об этом.
Я несколько раз проводил мастер-классы и принимал экзамены в детских школах, но сейчас не преподаю. Где-то могу дать совет, но чтобы профессионально этим заниматься, мне кажется, мне не хватает опыта.

У вас предназначение к балету?
Думаю, нет. Моя младшая сестра, например, не пошла в балет. Она занимается гимнастикой, но в Европе это хобби – сегодня гимнастика, завтра верховая езда, послезавтра игра на скрипке. Она не хочет связывать свою жизнь с балетом. В кружках не заставляют детей – не хочешь, не делай. В России и Китае, профессиональная гимнастика намного жестче.

Вы верите в судьбу?

Верю в себя и в Бога.

Бог это не – судьба?
Смотря как трактовать. Мне кажется, любой человек может не только изменить но построить свою судьбу.


Фото Михаила Вильчука и Наташи Разиной (с) Мариинского Театра